Русская гончая. Подведение итогов

Первый тип собак, "Canes molossos et odoriferos", которых переводчик записок Герберштейна обозначил как "больших меделянских собак", и второй, "Kurtzi", которым он не рискнул дать русский аналог. Все отечественные авторы видят в них борзых. Но Герберштейн был достаточно опытным дипломатом и бывал почти при всех Европейских Дворах, поэтому имел понятие о борзых и гончих, и если бы эти собаки, по его мнению, хотя бы отдаленно были похожи на борзых, то ничто и не мешало ему назвать их борзыми, так как и на латыни, и на немецком к тому времени термин "борзая" уже был известен, так же как и "гончая".

Это было бы и более понятно для западного читателя, для которого Герберштейн, собственно, и писал свои записки. К тому же Герберштейн знал русский и, как он сам заметил в своих записках, "...в описании России я не без основания употреблял русские слова в названии предметов, мест и рек". Но русских названий пород собак Великого Князя он не привел. Это также свидетельствует, что эти породы названий на русском еще не имели, а внешний их вид не подходил под западные понятия о гончих и борзых. К сожалению, нам недоступен подлинный текст записок, по которому можно было бы проверить приведенные Герберштейном термины. Но слова "Kurtzi" нет ни в латинском, ни в немецком языке. С более-менее большей долей уверенности можно предположить, что это либо "Curtus", либо "Kurzi", что соответственно на латинском и немецком означает одно и то же - короткий, укороченный. Но это также не свидетельствует в пользу того, что перед нами подлинно борзые. Туманно и понятие "odoriferos" (правильнее по-латыни "odorifer"), так как означает не собаку, работающую по запаху ("odoriseguns"), что, видимо, и имел в виду автор, а наоборот. Дословно - пахнущая собака. Видеть в них гончих все же слишком смело, и переводчик тут был ближе к истине, назвав их меделянскими. Еще больше сомнений вызывает приводимый всеми авторами факт подарка в 1519 г. датским королем Христианом II французскому королю Франциску I борзых собак русской породы, якобы вывезенных из Московского государства. Я не случайно поставил слово "якобы". Опять же отсутствие возможности проверить этот факт по подлиннику не позволяет нам сделать однозначный вывод. Но сомнение в его правильности - вот в чем, В XIV - XVI вв. в Западной Европе России чаще называлась Московией, а ее население соответственно московитами. Под Русью же понималась более обширная область, включающая кроме Московии еще Украину и Беларусь. В то время последние входили в состав Великого Княжества Литовского, позднее Речи Посполитой. Кстати, и московиты называли эти земли Русью, а ее население "русскими". Поэтому, на мой взгляд, более вероятен вывоз борзых из этих земель. Тем более что последние имели гораздо больший контакт с Западом, чем Московия, долгое врем пребывавшая в культурной изоляции от Европы.

  В связи со всем вышесказанным отпадает и вопрос о том, что гончую мы получили от монголо-татар. Если бы мы получили от них готовую породу охотничьих собак, будь то гончая, борзая ли или что-то другое, то вместе с породой мы непременно получили бы и ее татарское название, что не замедлили бы отразить документальные источники. Как, например, это произошло с завезенными нам в XVI в. английскими купцами меделянами и британами. Однако ничего подобного ни в одном из документальных источников мы не встречаем. В то же время мы имеем множество примеров тому, как нечто новое, появившееся на Руси от татар, закрепляется в языке соответствующим понятием, происходящим от татарского корня, и точно фиксируется в документальном источнике. Классический пример: аргамак (порода дорогих азиатских лошадей) - слово, зафиксированное документом, датированным 1483 г.

Так что же за собаки были в Древней Руси? Для лучшего понимания позволю себе привести один пример. Из литературы XIX в. хорошо известна гаевая охота на кабанов на Северном Кавказе. При этой охоте использовались стаи собак, иногда именовавшихся гончими. На самом деле это был просто сброд дворовых собак. Для работы по кабану не требуется особых качеств, достаточно лишь наличие некоторой злобы к зверю. В то же время для собак, работающих в плавнях и зарослях кустарников, эта охота чрезвычайно опасна и процент гибели собак в ней очень высок. Поэтому настоящих кровных собак на таких охотах не использовали. Зато при станицах и хуторах на полувольном содержании всегда жило достаточное количество дворняг, из которых и набирались стаи для гаевых охот. За этими собаками никто не смотрел, вязались они сами по себе, охотниками же они ценились постольку-поскольку. Примерно так же выглядела охота на крупных животных и в Древней Руси. Тенета и перевесы, копья, вилы и рогатины, луки и арбалеты только в XIX в. заменило огнестрельное оружие. Суть осталась та же. Какая здесь могла быть порода? Ее и не было. Это состояние и отразили все письменные источники.