Африканская цивета (Civettictis civetta)

Вообще семейство виверровых разнообразно. Даже трудно поверить, что медлительный лохматый бинтуpонг, живущий в Индии, Непале и Бирме, тоже относится к этому семейству хищников. Наиболее типичные представители виверровых - циветы и генеты.

Внешне они похожи друг на друга пятнистой окраской и длинным полосатым хвостом. Генеты маленькие и напоминают домашнюю кошку с растянутым раза в полтора туловищем и длинным-предлинным хвостом. Когти у них втяжные, но, что удивительно, у ручной генеты, жившей у наших знакомых, на передних лапах когти втяжные, а вот на задних - невтяжные, как у собаки. Живут генеты в основном в Африке, но изредка встречаются и в Юго-Западной Европе Испании и даже на юге Франции.

Живых виверр увидеть трудно, и далеко не каждый зоопарк может похвастаться этими животными в своей коллекции.

Африканская цивета - одна из самых крупных виверр. Когда нашему Тиме было чуть больше года, он уже весил 15 килограммов, а длина его тела с хвостом составляла 115 сантиметров.

Примечательная особенность цивет их анальная железа, вырабатывающая особый, сильно пахнущий секрет - цибет. Взрослые циветы по нескольку раз в день "метят" свой участок с помощью этой железы, чаще всего в одном и том же месте. Когда сделали поперечный срез с помеченного дерева, обнаружили, что пахучее вещество проникло в древесину на глубину до 5 сантиметров, а запах сохранялся 4 года! Это стойкое, приятно пахнущее вещество в средние века в Европе ценили на вес золота, широко применяли как составную часть лекарств и в парфюмерии.

Наша квартира была наполнена неповторимым ароматом этого стопроцентного натурального продукта. Мы заметили, что если Тиму внезапно взять на руки, он, по-видимому с испугу, начинает тут же благоухать.

Тима медлителен, бесшумно ходить не может из-за того, что он, особенно при беге, по-собачьи стучит когтями по полу. Не склонен он и к быстрым резким движениям, может подбираться к чужому человеку очень медленно, выставив нос вперед и шумно выдыхая воздух, это означает возбуждение. Когда ситуация для него неясна и он побаивается сразу нападать, то тут же поднимает на спине эффектную черную гриву от ушей и до кончика хвоста. При этом он поворачивается к тому, кого пугает, всем корпусом так, чтобы быть как можно более заметным, и стоит боком со своей вздыбленной гривой и свернув набок опущенную голову. Такая поза вообще очень характерна для многих виверpовых.

К далеко расположенному незнакомому предмету Тима предварительно принюхивался, а глаза прищуривал. Ночью же или в сумерках поразительный пристальный взгляд и большой зрачок позволяют животным хорошо ориентироваться. Несколько раз мы оставляли Тиму на ночь в комнатах. Он тут же проявлял неудержимую склонность к скачкам.

Одним махом он впрыгивал на высокие полки и столы, не ошибаясь и вовремя уклоняясь от всего, что встречалось ему на пути. А днем, разомлев от жары, он иногда по нескольку раз штурмовал диван, не имея сил на него взобраться. Зрелище было уморительное: он ставил обе передние лапы на диван, а задние по очереди задирал повыше, скребя когтями и пытаясь за что-то зацепиться и подтянуться. Далеко не всегда ему это удавалось, и он, разочарованный, плелся искать местечко попрохладнее.

Преображался же Тима до неузнаваемости к вечеру, особенно если к ночи вдруг расходился ливень, сверкали молнии и грохотал гром. Свой первый в жизни ливень Тима встретил, как будто уже знал, что это такое. Временная прохлада и потоки воды, заливавшие балкон, вспышки молний и гром преображали нашего ленивца, спящего по 15 и более часов в сутки. С вздыбленной гривой он начинал метаться по квартире. Одним махом взлетал на шкаф, оглядывая нас сверху диким взглядом и тяжело дыша. Гонка продолжалась минут десять, а затем вместе с ливнем прекращалась. Тима опять растягивался во весь рост посреди комнаты. Так же действовало на него купание под душем, когда он, мокрый, вырывался из рук и начинал метаться по квартире, забрызгивая все вокруг водой.

Стирка и уборка были звездными часами его жизни. Обнаружив щетку с мокрой тряпкой, которая сновала по полу, Тима мгновенно оживлялся и начинал охотиться за ней, прыгая и хватая зубами. Вершиной блаженства было катание на тряпке.

Мыло он выкрадывал систематически, и если вовремя не бывал схвачен на месте преступления, то от куска оставался жалкий обмылок, как бы истыканный вилкой. Это Тима, задрав, как обычно при еде, голову, мусолил его во рту, то и дело перехватывая зубами. Что он находил в этом занятии - непонятно, одно ясно: желудок его вполне справлялся с такой "пищей".

Случались дела и похуже: однажды Тима проглотил целиком колючую зеленую макушку ананаса. Он мог есть свечи, спички, пластилин, сигареты, кинопленку, цветы... Но ущерб, наносимый Тимой, не шел ни в какое сравнение с той радостью, которую он нам доставлял.

Подрастая, Тима добровольно поставил главу нашего семейства выше себя, и никогда не позволял себе его укусить, более того, только от его окрика Фу! он неохотно бросал трепать тапочки или другой какой-то предмет. Остальные могли при этом надорваться от криков все бесполезно.

Был даже смешной случай, когда Тима продемонстрировал свою преданность главе семьи. Однажды зверек валялся у него в ногах, разморенный жарой и обедом, я в той же комнате занималась и шитьем. "Что-то ты все строчишь и строчишь и никак не закончишь?" вдруг рассеянно пробурчал глава семьи, почти не отрываясь от бумаг. Тима, лежавший до того на спине с зажмуренными глазами, вдруг перевернулся на живот, резво поднялся на лапы, подошел ко мне и куснул за ногу. Правда, он тут же повинился за свой проступок, приняв "позу раскаяния"...

И если этот казус был случайным эпизодом в его жизни среди людей, то разделение их на боящихся и не боящихся его было безошибочным. Всем нашим знакомым это было хорошо известно, но, несмотря на то, к какому сорту причислял их Тима, все, за редким исключением, единодушно считали его очень милым и обаятельным зверем.

Источник: Н. Самарина, журна "Юный натуралист" 1986 - 6