Богата природа Русской равнины. Один из ее даров - сладкий и душистый янтарно-прозрачный мёд - наши предки добывали в лесах, и слава о нём достигала Багдада и Египта. Бойко шла торговля медом Древней Руси и с сопредельными странами.
В летописи говорится: «Сказал Святослав матери своей (Ольге) и боярам своим: «Не любо мне сидеть в Киеве, хочу жить в Переяславце на Дунае - там середина земли моей, туда стекаются все блага: из греческой земли - золото, паволоки, вина, различные плоды, из Чехии и из Венгрии - серебро и кони, из Руси же - меха и воск, мед и рабы». Мед тек широкой рекой в другие страны, но и у самих славян оставалось его достаточно. Так, во спасение Киева от печенегов Владимир Красное Солнышко закатил пир невиданный, к которому было сварено 300 вар меду, и весь город пировал 8 дней. Да и дань, взимавшаяся с побежденных славянских племен, непременно включала мед. В 1146 г. неприятель забрал на подворье побежденного Святослава Ольговича вместе с другими пожитками 500 берьковцов меду (1 берьковец = 10 пудов, 1 пуд = 16,3805 кг).
Бортники (Киевский округ), 1854
Иностранцы, бывавшие в России при Иване III, рассказывали, что в ее дремучих лесах ветви деревьев бывают усеяны роями пчел, эти дикие пчелы складывают в огромном количестве отличный мед не в искусственных крестьянских ульях, а в древесных дуплах, в которых нередко находят множество сотов старого меда: поселяне не успевают осмотреть каждое дерево, поэтому весьма часто встречаются пни громадной толщины, наполненные медом. Полностью заполненное медом дупло пчелы покидают. Летописи донесли до нас удивительный рассказ из жизни бортников Рязанской земли. Крестьянин пошел в лес искать мед диких пчел в дуплах-бортях. Нашел он липу огромной толщины с дуплом. Залез на нее и стал доставать соты с медом, да по неосторожности сорвался и упал в дупло. По самую шею погрузился он в мед - смерть ждала его в медовой могиле. Три дня провел он в медовом плену. На его счастье это же дупло обнаружил медведь и тоже полез за медом. Мужику помогла смекалка. Только медведь засунул лапы в дупло, схватил он их и заорал во всю силу. Медведи пугливы. Испугался и этот, рванулся из дупла - и вытащил крестьянина. Сам в лес убежал, а мужик домой вернулся.
И во времена Ивана Грозного было на Руси обилие меда диких пчел. Наемный опричник Г.Штаден свидетельствует, что ему ежедневно из царских кладовых выдавали ведро меду. Конечно, это был не чистый мед, а хмельной медовый напиток, но чтобы его сварить, нужно было много меда. А ведь не только Г.Штадену выдавалось ежедневное ведро. Г.Штаден приводит интересные данные о размере крестьянских податей во времена Ивана IV. Каждый крестьянский двор должен был поставить царскому двору в год: 1,5 быка стоимостью 1,5 рубля, 5 овец стоимостью 1 алтын, 2 диких гуся, 4 пары голубей, 1 пару уток, 20 торговых фунтов масла, 3 кружки сметаны, 200 яиц, 4 кружки молока, 30 фунтов сала, 10 лиспунд меда, 12 сыров, 12 кур, 5 торговых фунтов хмеля, 20 кружек земляники, 7 кружек вишенки, 6 возов сена, 7 бочек овса. Мед входил в обязательные натуральные поставки. В 1483 г. монастырь получал 2 кади меда по 5 пудов каждая.
Бортники были первопроходцами в освоении бескрайних лесных пространств Русской равнины. Они уходили подальше и всегда находили естественные пасеки на нетронутых земледельцами полянах, переполяньях, окруженных девственным лиственным лесом и перелесками. В липо-дубравах и липягах (чистых липовых лесах) пчелы водились в изобилии, поселяясь в дуплах вековых деревьев и собирая мед с роскошного разнотравья.
Бортник сидит на скамейке в ситечке на голове
(Старопольская иллюстрированная энциклопедия Зигмунта Глогера, 1900-1903)
Все леса на Руси были поделены между бортниками на бортные ухожаи. Ухожаи делились на более мелкие участки - жребии, а те - еще на кабицы (очаги). Кстати, в осетинском языке слово кабица означает кладовое место.
Бортник знал на своем участке каждое дерево и различал «дельные с пчелами», «дельные без пчел» (в котором дупло уже выдолблено, но пока не заселено пчелами) и деревья-«холостцы», т.е. по толщине подходящие для дупла, но пока без оного.
Каждое «дельное с пчелами» давало не менее 32 кг, а бывало и до 100 кг меда. Все зависело от величины дупла. На современных пасеках пчелиные семьи дают от 5 до 20 кг меда, и только очень опытные пчеловоды получают до 70 кг от улья. Бортные ухожаи нередко тянулись на десятки верст. К бортным станам примыкали другие угодья.
Как писали старинные писцовые книги: «Изстари к тем ухожаям потягли другие угодья». Так и должно было быть: поселился бортник, и возле дома возникал огородик, а там и пашенка. Границы бортных ухожаев тщательно метились и охранялись. По ним даже границы тогдашних государств устанавливались. Впрочем, для простых бортников княжеские границы были ни к чему. В грамоте Казимира Польского к князю Федору Рязанскому говорится: «...люди твои зверь бьют... и ты бы людем своим приказал, ажбы в нашей земле звери не били, а пчелы не драли, а по рекам бобров не били». Как видно, рязанские бортнички не прочь были пообчистить борти в лесах польских, которые считали по привычке «божьими». Но между собой бортники границы соблюдали строго.
Что же случилось с этим природным богатством Русской равнины? Почему даже в заповедниках не встретишь дупла (борти), которое было бы обжито пчелами? Какие экологические причины привели к тому, что исчезли бортевые пчелы - один из самых многочисленных и обычных видов насекомых наших лесов? Ведь экологически опасно не исчезновение редких и эндемичных видов животных, а то, что самые обычные виды становятся редкими или исчезают совсем.
Климат Русской равнины весьма капризен. Нередко из-за вторжения арктических воздушных масс температура резко понижается и среди лета. Летописи свидетельствуют, что лето 1601 г. было очень холодным: «...пала на миллионы людей казнь страшная: весною, в 1601 году, небо омрачилось густою тьмою, и дожди лили в течение десяти недель непрестанно, так, что жители сельские пришли в ужас: не могли ничем заниматься, ни косить, ни жать; а 15 августа жестокий мороз повредил как зеленому хлебу, так и всем плодам незрелым». Конечно, в такое лето пчелы не могли взять меда с цветов. В XVII-XVIII вв. среднегодовые температуры были очень низкими. Среди метеорологов этот период нередко называется малым ледниковым. Бортевое пчеловодство пришло в упадок. Пчелы либо вымерзали в суровые зимы, либо погибали от голода, так как дождливым и холодным летом не могли накопить достаточно меда.
Бортник собирает мед (Старопольская иллюстрированная энциклопедия Зигмунта Глогера)
В 1775 г. манифестом царицы Екатерины пчеловодство было навсегда освобождено от всяких пошлин, так как почти не давало дохода. Но к XIX в. бортевое пчеловодство восстанавливается. Улучшаются погодные условия, и пчелы начинают быстро размножаться. Причем это пчелы, прошедшие естественный отбор в суровых условиях холодных зим и дождливых летних периодов. Уже в начале прошлого века И. С. Куланда, ссылаясь на «торговые и другие книги», пишет: «На Руси, в лесах столько пчел, а в дуплах столько меду, что помещики, получая одну десятую долю от крестьян за дупло, получают нередко по десяти тысяч бочек меду». Липы чаще, чем другие деревья, образуют дупла, в которых любят селиться дикие пчелы. Древесина липы не образует трещин, поэтому ни зимой, ни летом в ее дуплах нет губительных для пчел сквозняков. Кроме того, липа - обильный медонос. Там, где исчезает липа, исчезают и бортевые пчелы. В лесах липа наравне с дубом всегда занимает наилучшие темно-серые почвы. Поэтому при подсечно-огневом земледелии дубово-липовые леса вырубались и выжигались в первую очередь. Им на смену приходили березово-осиновые - пустые для пчел. В Московской области таких лесов более 60%. Была и еще одна причина подрыва основ медосбора.
Еще в 1771 г. русский академик Иван Лепёхин писал: «Деревенская обувь лапти не менее липовым лесам за вредную почитаться может, как и другие оных дерев злоупотребления... Для каждых лаптей потребны две толстые лутошки, а мелких три и четыре надобно. В зимнюю пору мужик проносит лапти десять дней, а в рабочую летнюю пору иногда и в четыре дни истопчет. И так ему надобно в год по крайней мере пятьдесят пар, на которые, взяв среднее число, до 150 лутошек потребно». Значит, на каждого мужика в год вырубалось 150 лип. Население же Русской равнины быстро увеличивалось. В 1889 г. в России было сплетено 500 млн лаптей! Сколько же было уничтожено лип?! И сейчас липу в лесах продолжают рубить, правда, уже не на лапти, а на изготовление матрешек. Экономисты же давно подсчитали, что борть дает дохода в 100 раз больше, чем годовой прирост древесины.
В XIX в. и промышленность начинает подрывать устои пчеловодства. В 1856 г. А.Комарницкий издал в Одессе небольшую книжечку «О пчеловодстве как христианско-народном промысле в России вообще, и в Новороссийском крае и Бессарабии в особенности», где пишет: «...там, где прежде дремал темный бор; где лился благодатный дождь; где струился живоносный ручей; где цвел роскошный луг... под секирою предприимчивого человека являлась голая бесплодная степь. Пчела первая почувствовала перемену к худшему и уменьшилась в числе и в производительности своей». Начался окончательный закат бортевого пчеловодства. С 1801 по 1850 г. из России было вывезено 1 415 700 пудов воска, а с 1851 по 1900 г. только 96 944 пуда. С 1890 по 1894 г. меда было вывезено 51 225 пудов, а за следующие пять лет только 21 299 пудов. Цены на мед на внутреннем рынке поднялись более чем вдвое: с 3 до 7 руб. за пуд (при этом пуд белорыбицы стоил 2,5 руб., пуд живых осетров - 1 руб., а снулые осетры - всего 50 коп.). Мед становится все большим дефицитом.
Если уж в середине XIX в. развитие промышленности и сельского хозяйства отрицательно сказывались на пчелах, то что говорить о нашем времени. Сейчас ни в одном заповеднике Русской равнины нет бортевых пчел. И мне не встречалось предложений об их восстановлении в составе биоценозов заповедников, хотя заповедные ландшафты не могут считаться типичными, если из их состава выбыла такая многочисленная группа организмов.
Источник: А.И. Рыжиков, действительный член Географического общества России,
Объединение педагогических изданий «Первое сентября»
